windows-1251Б.Н.Малиновский - Глушков (1) Главное дело жизни

Имя академика Виктора Михайловича Глушкова связано с кибернетикой, вычислительной техникой, математикой.

Несмотря на разнообразие научных направлений, интересовавших Глушкова, все они относились к одной глобальной проблеме компьютеризации и информатизации общества. В плане этой важнейшей проблемы он был, несомненно, самой яркой фигурой 60-70-х годов в бывшем Советском Союзе.

Деятельность Виктора Михайловича Глушкова воспринималась разными учеными и работавшими с ним людьми не однозначно, но все сходились в одном: это был исключительно талантливый человек, один из тех, кого можно причислить к выдающимся ученым современности. Такое впечатление создавалось сразу же, когда приходилось прослушать его доклад, лекцию или обсудить с ним какой-либо вопрос.

Заканчивая среднюю школу и овладев к этому времени основами высшей математики и квантовой механики, он мечтал стать физиком-теоретиком. Возможно, что начавшаяся война лишила науку второго Сахарова.

После, завершения математического курса университета, на что понадобился всего один год, у него возникло страстное увлечение самой абстрактной, самой трудной областью математики - топологической алгеброй. За три года непрерывного "мозгового штурма" он первым из математиков решил обобщенную пятую проблему Гильберта. Полученные фундаментальные результаты сразу же'поставили молодого ученого в первые ряды математиков бывшего Советского Союза. И вдруг, после такого головокружительного успеха, снова резкий поворот - от самой абстрактной к весьма практической науке - кибернетике. На этот раз - на всю оставшуюся жизнь.

Научные труды В.М. Глушкова - это огромный банк знаний, оставленный в наследство нынешнему и будущему векам. Первые публикации ученого в области абстрактных разделов алгебры появились, когда ему было двадцать семь лет. Из 800 печатных работ, созданных в годы увлечения кибернетикой, более 500 написаны им собственноручно, остальные - с учениками и другими соавторами. Большинство из них относится к различным направлениям кибернетики, около 100 - к теории проектирования ЭВМ и вычислительной технике.

Кибернетика трактовалась Глушковым как наука об общих закономерностях, принципах и методах обработки информации и управления сложными .системами; вычислительная техника (ЭВМ) - как основное техническое средство кибернетики. Это нашло отражение в материалах первой в мире "Энциклопедии кибернетики", подготовленной по инициативе В.М. Глушкова (он же был ответственным редактором) и изданной на украинском и русском языках.

В ней освещаются: теоретическая кибернетика (теория информации, теория автоматов, теория систем и др.); экономическая кибернетика (экономико-математические модели для систем управления предприятиями и отраслями промышленности, транспортом и т.п.); техническая кибернетика (автоматическое управление сложными техническими системами и комплексами, автоматизация научного эксперимента, оптимизация процессов управления и др.); теория ЭВМ (системные принципы построения и конструирования электронных вычислительных машин и их математическое обеспечение); биологическая кибернетика (модели мозга, органов человека, регулирующих систем живых организмов и др.); прикладная и вычислительная математика.

Появление этого капитального труда (1974 г.) совпало со взлетом популярности кибернетики во всем мире. В подготовке энциклопедии приняли участие более 100 ученых бывшего Советского Союза, в том числе более 50 ученых Института кибернетики АН Украины.

В 1978 году коллектив редакторов и ответственных за разделы энциклопедии был отмечен Государственной премией Украины (Н.М. Амосов, И.Н. Коваленко, В.М. Кунцевич, В.А. Ковалевский, А.И. Кухтенко, Б.Н. Пшеничный, ЗЛ. Рабинович, Е.Л. Ющенко).

Если в первые годы становления кибернетики ее знаменем был американский ученый Н. Винер, то в 60-70-е годы - годы расцвета кибернетики - ее лидером стал украинский ученый В.М. Глушков.

Его книги "Теория цифровых автоматов", "Теория самоусовершенствующихся систем", "Введение в кибернетику" и ряд других сыграли на новом этапе развития кибернетики огромную роль в деле утверждения новой науки. Деятельность Глушкова вышла далеко за пределы Украины. Вряд ли можно назвать большой промышленный город в бывшем Советском Союзе, где Глушков не побывал и не выступал по проблемам кибернетики и вычислительной техники. Активной пропаганде способствовал его талант оратора. Большую роль в становлении, развитии и пропаганде кибернетики сыграли журналы "Кибернетика" и "Управляющие системы и машины", где он был главным редактором.

Блестящие выступления на международных научных форумах (он владел немецким и английским языками), научные труды, опубликованные за рубежом, принесли ему мировую известность. Благодаря огромному авторитету он избирался председателем и членом программных комитетов ряда международных конгрессов и конференций, связанных с обработкой информации. Несколько таких конференций проводилось в Украине. В качестве приглашенного лектора посетил много стран. Был в Польше, Венгрии, обеих Германиях, Болгарии, Чехословакии, Румынии, Кубе, США, Англии, Франции, Мексике, Индии, Испании, Италии, Японии, Австралии, Канаде, Норвегии и Финляндии. Консультировал правительства ГДР и НРБ по вопросам использования вычислительной техники для решения задач организационного управления. Был почетным членом Польской академии наук, Болгарской академии наук, Академии наук ГДР, Германской академии естествоиспытателей Леопольдина. (Членами последней были Гете и Эйнштейн.)

Индия. В гостях у Рерихов

Не случайно при переиздании Британской, Американской и Большой советской энциклопедий для подготовки раздела "Кибернетика" издательства обратились к В.М. Глушкову.

Колоссальный, заложенный еще в детстве и юности и постоянно пополняемый запас знаний из многих областей науки, сконцентрированный в не знавшей предела и усталости памяти ученого, позволил ему видеть дальше и глубже многих, постоянно выдвигать все новые и новые идеи, обоснованно и четко ставить цели исследований. Главным делом, которому он отдал себя целиком, не жалея здоровья, тратя все свое время, щедро расходуя возможности своего таланта, как магнитом притягивавшего к нему людей, было создание научных и технических основ информационной индустрии, той самой, что сейчас успешно функционирует в ведущих странах Запада.

Эта проблема была поставлена им в начале 60-х годов, когда вычислительная техника и у нас и за рубежом еще находилась в "младенческом возрасте" и мало кто видел достаточно четко ее определяющую роль в жизни общества. Он же уже тогда сумел заглянуть в будущее и ясно представил огромные перспективы развития и применения вычислительной техники и кибернетики в человеческом обществе.

Понимая всю сложность и грандиозность задачи и особенности выполнения крупномасштабных работ в бывшем Советском Союзе, он предложил правительству страны в качестве первого шага создать Общегосударственную автоматизированную систему управления экономикой страны (ОГАС). При этом он рассчитывал на поддержку правительства, поскольку существовавшие в то время средства и методы управления экономикой начиная уже с 40-х годов не справлялись с быстро растущим и все усложняющимся народным хозяйством, из-за чего оно становилось все менее и менее эффективным.

В.М. Глушков понимал, что создание ОГАС потребует быстрого развития работ в области вычислительной техники, разработки научных методов управления экономикой, построения мощной, охватывающей всю страну сети вычислительных центров (около 200 региональных и более 10 тысяч локальных), а в перспективе - широкого применения ЭВМ на рабочих местах специалистов в науке, технике, управлении - на производствах, в отраслях и т.д. и т.п., что и было его дальней целью.

Замысел ученого получил одобрение А.Н. Косыгина, председателя Совета Министров СССР, и В.М. Глушков со свойственной ему энергией приступил к делу, которое впоследствии назвал главным в своей жизни.

Сейчас можно говорить, что его предложения были преждевременными, что вычислительная техника в то время еще не достигла нужного совершенства и общество не было готово к ее использованию. Но ведь ученый не скрывал огромных трудностей, могущих возникнуть на этом пути, и рассчитывал, что при надлежащей организации работ их можно преодолеть. По его подсчетам, на выполнение программы создания ОГАС требовалось три-четыре пятилетки и не менее 20 миллиардов рублей (по тем временам - сумма огромная!). Об этом он прямо сказал Косыгину, подчеркнув, что программа создания ОГАС много сложнее и труднее, чем программы космических и ядерных исследований вместе взятые, к тому же затрагивает политические и общественные стороны жизни общества. Он подсчитал, что при умелой организации работ уже через пять лет затраты на ОГАС станут окупаться, а после ее реализации возможности экономики и благосостояние населения по меньшей мере удвоятся. Было еще одно обязательное условие, которое он поставил: организация авторитетного, наделенного всеми полномочиями государственного органа управления ходом выполнения программы создания ОГАС - Государственного комитета по управлению программой (Госкому пра),'наподобие тех комитетов, с помощью Которых осуществлялись космическая и ядерная программы. Завершение работ по ОГАС он относил на 90-е годы, т.е. на наше время, что дает возможность утверждать - при достаточной поддержке ОГАС могла бы действительно стать реальностью. Не надо думать, что свершившийся сейчас переход от планового хозяйства к рыночной экономике сделал бы ОГАС ненужной и неэффективной. Как раз наоборот, ее техническая база, накопленное программно-алгоритмическое обеспечение, банки данных, накопившие опыт кадры сослужили бы очень полезную службу народному хозяйству новых государств, возникших на месте Советского Союза.

Безусловно, Глушков понимал, что замысел создания ОГАС вряд ли получит активную поддержку со стороны партийной и государственной элиты, которую научное управление экономикой лишало ореола непогрешимых вершителей судеб народа и страны, и, тем более, со стороны всей бюрократической системы управления бывшего Советского Союза, основанной на административном произволе при принятии самых ответственных решений.

Это был вызов и Западу - там не могли не понимать, что ОГАС, возможно, явится тем главным звеном, ухватившись за которое, Советский Союз сможет поддержать хиреющую экономику, и, что еще хуже, - не дай Бог, создаст наиболее современную и эффективную экономику, базирующуюся на плановом ведении народного хозяйства. Отсюда и появившиеся в 70-х годах нападки на ученого в средствах массовой информации бывшего Советского Союза и западного мира, преследующие цель опорочить ученого в глазах советского руководства, поставить заслон на пути реализации его замысла, направленного, по сути дела, на коренное преобразование общества.

Но таким уж был этот человек. Всю свою сознательную жизнь, начиная со школьных лет, он ставил перед собой казалось бы, недостижимые цели и ценой огромного труда и творческого напряжения добивался исполнения своих намерений, поражая окружающих своеобразными "рекордами" - в научном творчестве, физической выносливости, организаторской деятельности. Лишь об этой стороне жизни ученого можно было бы написать целую книгу. Не случайно еще при жизни он стал почти легендарной личностью, а за рубежом его называли Богом советской кибернетики. Созданный в невиданно короткие сроки - всего за пять лет - Институт кибернетики АН Украины (это тоже один из его "рекордов"!), где работал многотысячный коллектив энтузиастов, в основном молодых ученых и инженеров, своими оригинальными исследованиями и выдающимися практическими результатами завоевал огромный авторитет и в 60-70-х годах стал "Меккой" кибернетиков всего мира.

Исследования, которые проводились в Институте кибернетики АН Украины (а до его образования - в ВЦ АН Украины), имели те направления, которые отвечали основной задаче, поставленной для себя Глушковым. Они включали компьютерную науку и технику; теорию и технические средства автоматизированных и автоматических систем; проблему искусственного интеллекта; методы оптимизации.

Естественно, он не мог и не ставил целью силами одного, хотя и очень крупного института, каким был Институт кибернетики АН Украины, решить все задачи, связанные с компьютеризацией и информатизацией огромной страны. Он пытался привлечь к проблеме создания ОГАС уже сложившиеся и достаточно мощные коллективы специалистов многих министерств, последовательно добивался правительственного постановления по этой проблеме с целью выделения соответствующих средств.

Институту кибернетики АН Украины отводилась роль лидера в области фундаментальных основ кибернетики и "возмутителя спокойствия" путем разработки на основе теоретических исследований новых технических средств, в первую очередь вычислительных машин, опережающих время, пионерских информационно-управляющих систем, оригинальных и эффективных методов оптимизации. Благодаря активной деятельности Глушкова пропаганда достижений института становилась действенным фактором ускорения развития и внедрения вычислительной техники и кибернетики в народное хозяйство, науку, технику и др., создавала благоприятную почву для развития работ по ОГАС.

Первые значительные успехи Института кибернетики АН Украины были связаны с созданием новых средств вычислительной техники.

Оригинальность (мировой либо отечественный приоритет) большинства идей и принципов, на базе которых создавались ЭВМ 60-70-х годов в Институте кибернетики АН Украины, их значительный вес в общем объеме вычислительной техники, выпускаемой в Советском Союзе в то время, свидетельствуют о значимости украинской научной школы в области цифровых вычислительных машин, идеологом которой стал В.М. Глушков.

Отечественная вычислительная техника тех лет, в том числе разработанная в Украине, не уступала мировому уровню. Когда в июле 1970 г. в Англии состоялся форум "Фундаментальная школа пионеров мировой компьютерной техники, которые творили ее прошлое и будут формировать будущее", то на него были приглашены докладчики всего из восьми стран, в том числе из Советского Союза, который достойно представляла Украина. Это подтверждает, что вклад Украины был действительно весомым.

Имя Глушкова в истории развития вычислительной техники связано прежде всего с разработкой теории проектирования ЭВМ, чем он стал заниматься с 1958 года, переключившись на кибернетику. Его с полным правом можно считать основателем этого стержневого направления науки о компьютерах. Следующей очень важной частью работ в этой области, выполненных им и под его руководством (в 50-е и 60-е годы), стали исследования в области управляющих машин и ЭВМ с высоким внутренним интеллектом. При этом преследовались две цели: во-первых, создание средств управления технологическими процессами, и, во-вторых, построение ЭВМ для инженерных расчетов - предвестников персональных ЭВМ, т.е. вычислительных средств для "низовой" компьютеризации на уровне производственных объектов и рабочих мест специалистов, работа которых связана с обработкой информации. Затем последовал переход к разработке структур, а также архитектур универсальных ЭВМ с высоким внутренним интеллектом. Институт кибернетики АН Украины по этим направлениям развития вычислительной техники в 50-х и 70-х годах был ведущей организацией в Советском Союзе, осуществляя исследования на мировом уровне. Завершающим этапом (конец 70-х-начало 80-х годов) явилась разработка принципов построения сверхпроизводительной многопроцессорной макроконвейерной ЭВМ с ненеймановской архитектурой и программного обеспечения, рассчитанного на использование в многопроцессорной системе. Только сейчас, десять лет спустя, подобные системы вышли на первый план в мировом компьютеростроении. Идея макроконвейера, выдвинутая В.М. Глушковым в конце 70-х годов, явилась прорывом в будущее вычислительной техники.

Большинство теоретических разработок, выполненных в Институте кибернетики АН Украины в области вычислительной техники, были реализованы "в металле", т.е. в реальных ЭВМ. В 60-70-е годы промышленность Советского Союза выпускала более пятнадцати типов ЭВМ, разработанных в Институте кибернетики АН Украины. Требование "промышленной" реализации научных идей было одним из главных у Глушкова. Этому способствовали и традиции, сложившиеся еще при С.А. Лебедеве.

В.М. Глушков, С.А. Лебедев, Э.К. Первышин (в центре) во время одной из международных конференций

"Научные труды В.М. Глушкова, научные и практические результаты его исследований будут долгое время влиять на развитие науки о компьютерах во всем мире", - так оценил деятельность Глушкова в области проектирования и создания ЭВМ австрийский ученый X. Земанек.

Международную известность получили работы В.М. Глушкова и ученых института в области искусственного интеллекта. Они велись параллельно разработке теории ЭВМ и служили источником для развития структур и архитектур вычислительных машин новых поколений. Помимо проблемы интеллектуализации ЭВМ Глушковым разработаны основы теории дискретных самоорганизующихся систем, рассмотрена проблема повышения интеллектуальных возможностей роботов, вопросы теории распознавания образов и др. Проблему искусственного интеллекта он считал одной из самых перспективных в кибернетике и уже задумывался о построении логико-математической модели разума, способного мыслить вне человеческой плоти, о духовном бессмертии гениальных людей.

Огромную роль В.М. Глушков сыграл в формировании идей и методологии построения автоматизированных систем управления различного назначения, от простых до самых сложных. В этой области, так же как и в вычислительной технике, перед учеными института ставилась задача получения не только фундаментальных, но и практических результатов, т.е. создание конкретных систем управления технологическими процессами, сложными научными и промышленными экспериментами, предприятиями и целыми отраслями промышленности.

Им написаны основополагающие монографии по принципам построения АСУ и ОГАС, такие как "Введение в АСУ" (1972 г.), "Основы безбумажной информатики" (1982 г.), "Макроэкономические модели и принципы построения ОГАС" (1975 г.) и целый ряд научных статей, опубликованных в различных периодических изданиях.

По инициативе Глушкова в институте начиная с 1960 г. проводились исследования в области экономической кибернетики. При его непосредственном участии и поддержке сформировались основные научные направления: сетевое планирование и управление, теория расписаний и календарное планирование, нелинейное и стохастическое программирование, дифференциальные игры, динамические модели экономики, методы дискретной оптимизации и пр., что привело к возникновению новой генерации талантливых исследователей, многие из которых в настоящее время являются специалистами, известными не только в нашей стране, но и за рубежом.

Результаты этих работ были положены в основу математического обеспечения многих пионерских автоматизированных и автоматических систем управления технологическими процессами, производствами, предприятиями и пр.

И все-таки, все, что делалось Институтом кибернетики АН Украины, было, пожалуй, верхушкой айсберга тех многочисленных работ, которые осуществлялись под руководством В.М. Глушкова за пределами института, в первую очередь в различных организациях многих союзных министерств, где он был научным руководителем ряда научных советов, председателем различных комиссий и, конечно, "нарушителем спокойствия" многих ответственных лиц, от которых зависело развитие вычислительной техники, работ по ОГАС и др.

Буквально титанические усилия, предпринимаемые Глушковым, постоянно наталкивались на стену равнодушия, непонимания, а то и просто вражды в верхних эшелонах командно-административной системы. Об этом свидетельствует жена ученого, которой он не раз, возвращаясь из Москвы, говорил, что его не понимают.

Это не было случайным, как и первоначальное непризнание кибернетики учеными-философами в бывшем Советском Союзе.

Как известно, кибернетика вместе с теорией сложных систем с первых шагов стала претендовать на научное, обоснование процессов управления не только в живых организмах и машинах, но и в обществе, и - о ужас! - не на основе марксизма-ленинизма, а на базе точных наук - математики, автоматического управления, статистики и пр.

Это вступало в противоречие с давно сложившимися "методами" управления. Кириленко, один из секретарей ЦК КПСС, как-то сказал Глушкову по поводу использования вычислительной техники для управления технологическими процессами: "А зачем это? Я приезжаю на завод, выступаю, и завод увеличивает производительность на пять процентов! Это не твои два!" А соратнику Глушкова А.И. Китову (по работам, проводимым в оборонной промышленности) один из работников аппарата ЦК КПСС заявил: "Методы оптимизации и автоматизированные системы управления не нужны, поскольку у партии есть свои методы управления: для этого она советуется с народом, например, созывает совещание стахановцев или колхозников-ударников". А.Н. Косыгин, Д.Ф. Устинов и ряд министров, поддерживавших В.М. Глушкова, были скорее исключением из правила.

И тем не менее Глушков не отступил. Начиная с 1962 года двадцать лет он целенаправленно и настойчиво продвигал идею информатизации ч компьютеризации страны и добился того, что основные принципы построения ОГАС были одобрены Советом Министров СССР. Оставался главный барьер - Политбюро ЦК КПСС. Именно оно должно было дать согласие на организацию Государственного комитета управления программой ОГАС. Но в этом ученому было отказано...

На заседании Политбюро, где рассматривался этот вопрос, Глушков произнес пророческие слова: "В конце 70-х годов все равно придется вернуться к ОГАС, иначе экономика развалится!".

Когда он вернулся в Киев, его вызвал первый секретарь ЦК КПУ Шелест и сказал, чтобы он перестал пропагандировать ОГАС в "верхах" и занялся "низом" - созданием автоматизированных систем на предприятиях.

Но Глушков еще задолго до этого указания подключил коллектив института к разработке сначала "Львовской системы" (АСУ на Львовском телевизионном заводе), а потом к "Кунцевской" - на радиозаводе в Кунцево под Москвой, которые, по его идее, должны были стать типовыми системами.

В это трудное время его поддержал Устинов, министр обороны. Он предложил ученому реализовать идею ОГАС (пусть частично) на примере оборонных отраслей промышленности. Высокая степень организации в этих отраслях помогла создать в короткие сроки целый ряд эффективных автоматизированных систем управления предприятиями.

Но не дремали и противники идей В.М.Глушкова. Автоматизированные системы управления были объявлены несостоятельными, приносящими одни убытки. В ряде случаев, когда они делались неумело, это действительно имело место. Эти факты преподносились как повсеместные. На этом строилась политика отрицания ускоренной компьютеризации и' информатизации общества.

Как и в случае с кибернетикой, противникам АСУ удалось достигнуть временного успеха.

Глушков уже не. мог активно вмешаться в эту нечестную игру, хотя и пытался что-то сделать... Быстро прогрессирующая болезнь стала новым безжалостным противником.

Вряд ли стоит вспоминать его бывших оппонентов - они не заслужили этого. Что же касается В.М. Глушкова, то память о нем сохранится в сердцах людей, работавших с ним, и, надеюсь, не оставит равнодушными тех, кто прочитает эту книгу.

За те двадцать лет, что В.М. Глушков боролся за свои. идеи, и те десять, что прошли без него, в странах Запада появилось многое из того, о чем мечтал ученый. Там хорошо поняли (может, и не без влияния Глушкова, к которому прислушивались и о ком даже дважды докладывали президенту США), что принятие эффективных управленческих решений невозможно без анализа всей информации о событиях и факторах, способных повлиять на окончательный результат, и для этой цели создали телекоммуникационную сеть, включающую как мощные, так и персональные компьютеры, позволяющую удовлетворить практически любые запросы любого клиента от домохозяйки до бизнесмена и менеджера самого высокого уровня.

Такая информационная система позволяет пользователям обмениваться всеми видами сообщений - от текстовых и цифровых до голосовых и видео. Ответ часто можно получить в ту же минуту. Можно, не подымаясь со стула, совершать сделки, рыться в библиотеке Конгресса США, консультироваться с врачем или юристом, получать исчерпывающую информацию о ценах и спросе на любые товары, заказывать место в гостинице, управлять предприятием, фирмой и так далее.

Система содержит постоянно подновляемые банки данных по самым различным проблемам (медицина, финансы, коммерческая информация и т.д. и т.п.), доступные (за плату) любому пользователю. Могут создаваться банки данных закрытого типа для ограниченного круга лиц. Если внимательно ознакомиться с трудами В.М.Глушкова, можно убедиться, что созданная на Западе информационная система в идеологическом плане мало чем отличается от того, что предлагал ученый.

Она создавалась без всяких решений "вышестоящих органов", а просто в силу экономической целесообразности. Огромную роль сыграло появление в 70-х годах персональных ЭВМ, получивших широчайшее распространение в офисах, на рабочих местах инженеров, конструкторов, менеджеров. Вначале обмен информацией между пользователями машин шел путем простого обмена дискетами, на которых записывалась нужная информация. Затем появились локальные сети, охватывающие персональные ЭВМ целой фирмы, предприятия, учреждения. Параллельно этому процессу шло создание банков данных в мощных вычислительных центрах. Постепенно к ним стали подключаться локальные сети. Образовавшиеся региональные центры были объединены между собой через спутниковую связь. Так появилась мощная информационная сеть, охватывающая ведущие страны Запада.

Придет время - а оно обязательно придет - и такая же информационная сеть заработает и в странах СНГ. Большой задел для ее организации был создан еще и при В.М. Глушкове.

Завершить главное дело его жизни - вопрос чести ученых, инженеров, руководителей.

Во время случайной встречи с киевским журналистом В.П. Красниковым я поделился своим намерением написать воспоминания о становлении и развитии отечественной вычислительной техники и узнал, что у него есть магнитофонные записи рассказов Виктора Михайловича Глушкова о детстве, юности и первых годах научной деятельности. Оказалось, что журналист многократно встречался с ученым в начале 70-х годов, намеревался писать повесть о его жизни, но внезапно заболел. Когда же выздоровел, то понял, что "вышел из образа". Записи остались неиспользованными. Он передал их мне. Это явилось первым побудительным моментом собрать материалы об ученом.

В свою очередь Валентина Михайловна Глушкова, жена Виктора Михайловича, познакомила меня с семейной реликвией - магнитофонными записями рассказов В.М.Глушкова, продиктованных дочери Ольге в последние дни жизни, - своеобразной исповедью, в которой он подводит итог своей творческой деятельности. Полученные материалы и позволили подготовить эту главу. Она состоит из автобиографии, составленной по рассказам В.М. Глушкова В.П. Красникову в 1974 году, и текстов, записанных дочерью 3-11 января 1982 года, когда ученый находился в тяжелейшем состоянии в реанимационной палате Кремлевской больницы в Москве.

Рассказы Глушкова дополняются воспоминаниями сокурсников в студенческие годы, рассказами ближайших учеников и соратников по работе в Институте кибернетики АН Украины, отрывками из писем друзей - выдающихся ученых того времени, а также воспоминаниями жены.

Московские ученые и друзья В.М. Глушкова (А.И. Китов, Ю.А. Антипов, И.А. Данильченко, Ю.А. Михеев, Р.А. Михеева) также откликнулись на просьбу рассказать о тех работах, которые Глушков проводил вне пределов Украины. Без упоминания об этой стороне деятельности ученого образ его был бы далеко не полным.

В процессе подготовки рукописи со мной делились воспоминаниями ветераны Института кибернетики им. В.М. Глушкова АН Украины B.C. Михалевич, В.И. Скурихин, А.А. Морозов, Ю.В. Капитонова, А.А. Летичевский, А.А. .Сто-гний, Т.П. Марьянович и др.. Их фамилии многократно упоминаются Глушко-вым. Поэтому я счел возможным включить в текст краткие комментарии о работах этих ученых, тем более, что они позволят tлучше представить замечательный коллектив Института кибернетики АН Украины, вполне достойный своего директора.

А.А. Стогний и С.С. Азаров помогли мне уточнить современные представления об информатизированном обществе, что было необходимо для написания этого раздела.

Тексты автобиографии и "исповеди" В.М. Глушкова набраны крупным шрифтом. Все остальное - петитом (за исключением первого и последнего разделов).

Сотрудники библиотеки института (Т.И. Подколзина), фотолаборатории (Н.А. Самофалова), комнаты-музея В.М. Глушкова (Л.Д. Заика) помогли в подготовке фотодокументов и архивных материалов.

Очень большую практическую пбмощь в компоновке и корректировке материала оказала Ю.В. Капитонова, ставшая руководителем бывшего отдела Глушкова.

Выражаю всем глубокую благодарность и надеюсь, что наш общий труд поможет сохранить память о человеке, который во многом определил ход развития кибернетики и вычислительной техники в Украине и в бывшем Советском Союзе.

"Талант и счастливый случай могут служить лишь продольными брусьями лестницы, по которой человек поднимается вверх, но поперечные перекладины, образующие собой ступени, должны быть, во всяком случае, сделаны из устойчивого прочного материала. Терпеливое и постоянное напряжение энергии одно только и может служить таким материалом. Никогда не хвататься всего одной рукой за то, чему можно отдаться всем своим существом, и никогда не относиться с кондачка к делу, за которое берешься, каким-бы ничтожным оно само по себе не представлялось".

Ч. Диккенс, "Давид Копперфильд"

Родился я 24 августа 1923 года в Ростове-на-Дону в семье горного инженера Михаила Ивановича Глушкова. Отец родом из станицы Луганской, расположенной на границе между Украиной и Россией, мать, Вера Иосифовна Босова, - из станицы Каменской. Отец закончил Днепропетровский горный институт, мать работала в сберкассе.

Ростова почти не помню. Сохранилось в памяти, что уходили за Дон ловить то ли лягушек, то ли рыб.

В 1927-1928 году мы переехали на шахту им. Артема около города Шахты, она была самой большой в Донбассе и одной из самых глубоких. После "шахтинского" дела все инженеры были арестованы. Отец и еще один специалист вначале выполняли работу за десятерых. Потом постепенно обросли помощниками.

В 1929 году, когда на шахте положение выправилось, отца перевели на работу в трест в город Шахты, и я стал жить в этом городе.

Читать научился очень рано. Моя бабушка по отцу, Ефимия Петровна, когда ждала рождения внука, научилась грамоте и читала мне книжки. Отец рисовал для меня картинки со стихами. По-видимому, тогда я и научился читать.

Перед школой я уже прочитал Уэллса, Жюля Верна и другую научно-фантастическую литературу, но все-таки ярко выраженных наклонностей в тот период у меня не было.

В 1931 году, когда мне исполнилось восемь лет, я поступил в школу. Учеба давалась мне без большого труда, так как еще с первого класса я привык прочитывать учебники заранее. Поэтому после занятий в школе мог заниматься своими делами. В третьем классе увлекся зоологией. Прочитал книгу Брэма о животных, стал изучать их классификацию. В четвертом классе меня заинтересовали минералогия и геология. Отчасти этому способствовал отец, который хорошо знал геологию. До моего рождения он был начальником горного округа и открыл на Кавказе свинцовые и цинковые месторождения. Я начал штудировать книги из библиотеки отца и собирать коллекцию минералов. Естественно, что в наших краях большую коллекцию собрать было трудно, но она очень пополнилась после поездки на Кавказ с родителями. Мы были в Орджоникидзе, Сочи и Анапе. В годы войны она, к сожалению, пропала.

Михаил Иванович Глушков

Отец был страстным радиолюбителем и приобщил меня к этому делу. Когда мы жили на шахте им. Артема, он все время мастерил радиоприемники и аккумуляторы. Я смотрел, как отец паяет, слушал радиопередачи и уже летом между четвертым и пятым классами начал сам делать радиоприемники. Причем меня уже не удовлетворяло слепое повторение известных схем, я начал изучать книги сначала для радиолюбителей, потом по радиотехнике. И когда пошел в пятый класс, то уже стал делать радиоприемники по собственным схемам. Следует сказать, что в этом большую роль сыграли научно-популярные журналы, такие как "Техника молодежи", "Знание и сила", которые в то время были очень интересными. Не помню, в каком из них увидел конструкцию электропушки с тремя соленоидами и лепестками-держателями, между которыми зажимался стальной сердечник - снаряд. При включении пушки снаряд пролетал первый соленоид и размыкал контакты, через которые подавался электрический ток. Затем он влетал в следующий соленоид и т.д. Я сделал пушку точно по описанию, и она работала, но плохо, потому что механические контакты зажимали снаряд сильнее нормы. И тогда мне удалось сделать первое изобретение - систему управления полетом снаряда, и моя пушка заработала лучше, чем описанная в журнале. Это окрылило и подтолкнуло к мысли сделать прицельное устройство для определения угла поднятия ствола пушки.

Для устройства прицеливания понадобился расчет кулачково-эксцен-трикового механизма. Я понял, что нужны математические знания. Математика необходима была и при решении другой проблемы - точного расчета силы тяги и динамики полета снаряда. Эти задачи решаются методами дифференциального и интегрального исчисления, требуют очень тонкого понимания физики твердого тела, магнетизма. Это были первые задачи, которые я сам себе поставил. Тогда я учился в пятом классе. С тех пор я приучил себя не просто перелистывать книгу и извлекать знания неизвестно для чего, а обязательно под определенную задачу. Трудная задача требует, как правило, самых разнообразных знаний. В чем преимущество такого метода усвоения знаний? Когда вы просто читаете книгу, то вам кажется, что все поняли.

Вера Иосифовна Глушкова

А на самом деле в памяти почти ничего не отложилось. Когда читаешь под углом зрения, как это можно применить к своим задачам, тогда прочитанное запоминается на всю жизнь Такому способу обучения я следовал всегда.

Когда я понял, что моих математических знаний не хватает, то раздобыл учебник по дифференциальному исчислению и "Аналитическую геометрию" Привалова и составил план занятий на лето (перед шестым классом). Стал заниматься алгеброй, геометрией, тригонометрией по программам до десятого класса включительно. В шестом классе изучил дифференциальное исчисление и уже мог составлять уравнения кривых, дифференцировать функции и пр. Летом между шестым и седьмым классами занимался математикой по университетской программе. Учась в седьмом классе и все лето до начала восьмого, решил (я не знаю математика, который бы это сделал) все примеры из задачника Гюнтера и Кузьмина, рассчитанного на студентов университетов, с очень трудными задачами. Мне хотелось, чтобы не оставалось ничего непонятного. Начал изучать сферическую тригонометрию и открыл для себя небесную механику. Отец и мать страшно возмущались этими занятиями - боялись за мое здоровье. Поэтому я многое делал украдкой.

Это не единственное, чем я занимался. Хорошо помню, что еще в пятом классе мы с отцом сделали примитивный телевизор и принимали передачи из Киева, где была единственная в Советском Союзе телестудия, но это было не нынешнее телевидение, хотя в то время было очень интересно видеть хоть какое-то изображение.

Кстати, моим первым увлечением была не зоология, а астрономия, хобби моего отца. В первом и во втором классах я уже знал названия планет, комет и многое другое. С помощью самодельного телескопа примерно с 40-кратным увеличением мы вместе наблюдали за Луной и звездами. Но этим предметом я не увлекся - мешало плохое зрение. В третьем и четвертом классах заинтересовался гипнозом. Кое-что даже получалось. В книжке по гипнотизму, автора которой я не помню, была глава "Память и уход за ней", откуда я почерпнул разные упражнения для развития памяти. Так что и это кратковременное увлечение не прошло без следа.

В восьмом классе мне попалось описание управляемой по радио модели корабля, и я попытался ее сделать. Но построить хорошую модель не удалось. Пруд в городе был в семи километрах от нашего дома, а модель получилась довольно тяжелой, таскать ее туда и обратно было трудно. Поэтому я сделал нечто вроде трамвая, но без рельсов, а также коротковолновый передатчик и приемник для передачи-приема команд и мотор к трамваю. Мой трамвай мог двигаться, останавливаться, поворачиваться.

С точки зрения технической эстетики я никогда большим мастером не был и не считал особенно нужным сделать модель, похожую на автомобиль, танк или еще на что-нибудь Меня интересовала суть дела. Смастерил я также прожектор и домашний телефон. (По настоящему телефону позвонил впервые, будучи студентом.) Самоделками, число которых трудно определить, я заинтересовал соучеников, и они часто "паслись" у меня дома. Так, к фотоаппарату "Фотокор" увеличитель сделал сам. Потом вместе с отцом мы соорудили камеру для дневного проявления с рукавами, красным стеклом, кюветками и всем прочим.

С детства у меня была сильная близорукость, но в школе я очков не носил, потому что был довольно подвижным ребенком. Поскольку физически я был развит довольно слабо, то начал активно заниматься физкультурой. К десятому классу у меня были очень хорошие результаты. Например, я почти на свой рост прыгал в высоту, научился плавать. Причем вначале чуть не утонул из-за близорукости - не разглядел и бултыхнулся туда, где глубоко, ну и пошел на дно. Меня вытащили и откачали.

Это мне не понравилось, и я решил научиться плавать. Отец несколько раз пытался научить, но у меня ничего не получалось. Вообще по натуре я заочник и не люблю, когда кто-то помогает. Что же я сделал? Вспомнив закон Архимеда, я понял, почему у меня не получается: голову держу высоко. Как только я погрузился настолько, что выглядывал лишь нос, то сразу поплыл. И переплыл довольно глубокий канал. Кстати, своим девчонкам я передал этот опыт и не без пользы. Пытался заниматься боксом, но не получилось: удары освоил, но защита страдала - подводило зрение. Я понял, что тут ничего не поделаешь, и бросил. Немного занимался футболом и волейболом, но также мешало зрение (в очках я никогда не играл). Люблю прыжки в воду, прыгал с десяти- и восьмиметровой вышки. Собственно спортом я занимался лишь для своего физического развития и к десятому классу в этом преуспел.

Поскольку я считал себя очень неорганизованным человеком, и это меня волновало, я специально включал в расписание занятий не только то, что нравилось, но и нелюбимые дисциплины, - например, французский язык, черчение и рисование.

В восьмом классе у меня возник интерес к философии. Первая книжка, которую я прочел, "Материализм и эмпириокритицизм". Естественно, читать ее было довольно трудно в том возрасте. Но я не успокаивался до тех пор, пока не начинал ясно понимать каждый термин. Перед десятым классом я прочел "Историю философии" и "Натурфилософию" Гегеля. (У нас, по-моему, не все специалисты философы его читали.) С тех пор я не брался за Гегеля, даже когда сдавал в институте диамат, поскольку все помнил.

К тому времени у меня выработалась довольно большая скорость чтения. Помню, за вечер я прочитывал два романа Тургенева. Правда, это имело и свои отрицательные стороны, - художественные произведения следует читать медленно, однако это я понял спустя некоторое время.

До восьмого класса литература была отнюдь не любимым предметом, но затем я увлекся не только прозой, но и поэзией. И к десятому классу знал очень много стихотворений. Однажды выиграл спор (уже после десятого класса), что см'огу десять часов непрерывно декламировать стихи. Я знал наизусть всю поэму Маяковского "Ленин", "Фауста" Гете. Фауст мне нравился необычайно, потому что в его образе раскрывается романтика познания, что для меня тогда было самым главным. Много знал стихотворений на немецком языке, в основном Гете, Шиллера, Гейне, кроме того любил Брюсова и Некрасова. В школе никто из соучеников не догадывался о моем увлечении поэзией. Даже девушкам я стеснялся читать стихи. Все у меня было только для себя. В пятом классе у меня были ужасные и голос, и слух. Но я, между прочим, слух воспитал. Люблю петь песни, особенно украинские. У меня бабушка пела украинские пени и говорила наполовину по-украински.

У меня было какое-то образное мышление, геометрическое, что-ли. Вот читаю, что д'Артаньян вышел с такой-то площади и повернул на такую-то улицу, и навсегда запоминаю, что с этой площади начинается эта улица. А после у меня всегда возникало желание посмотреть, как это на самом деле. Я находил в энциклопедии или в атласе карты городов и проверял свои представления. Снова-таки, если вы будете просто смотреть на план города, вы его не запомните, но поскольку я прослеживал маршруты литературных героев, то планы городов сразу запечатлевал в памяти. В 1966-м или 1967 году, попав в Мадрид, я легко ориентировался в нем. Это же могу сказать и о Париже, Лондоне, Берлине и Риме.

Увлечение поэзией не мешало занятиям математикой. К началу восьмого класса я овладел основными университетскими курсами. Однако остались пробелы - теория Галуа, которую я к этому времени не изучил, и др. Вследствие целенаправленного подхода у меня были пробелы даже в школьном курсе. Помню, что начала стереометрии я не знал, поскольку она мне была не нужна.

Меня все время преследовала задача точного расчета электропушки. Уже многое было сделано. Но теория втягивания металлического снаряда в соленоид так и не получалась. Я стал изучать физику. Достал старый пятитомный курс физики Хвольсона дореволюционного издания и проштудировал его, так как понимал, что эту задачу без серьезного знания физики не решить. И к концу десятого класса теоретическая физика стала для меня основным увлечением.

На чем было основано оно и почему возникло? Я много занимался математикой, но бессистемно, по книгам, которые случайно попадали под руку, стремясь решить свои задачи. С теоретической физикой получилось несколько иначе. Будучи с родителями в Ростове-на-Дону, я купил там книгу Вандер-Вардена "Метод теории групп квантовой механики". Прочитав ее, я сразу понял, что с . помощью уравнения Шредингера (из квантовой механики) можно, в принципе, открывать свойства разных новых веществ на кончике пера. Как это понимать? Еще нет вещества, но вы написали его формулу. Какими оно будет обладать свойствами? Каковы будут его удельный вес, прозрачность, температура плавления и другие физические свойства? Этого и сейчас мы еще не умеем делать. Но в принципе с помощью квантовой механики такие задачи можно решить. Поняв это, я загорелся голубой мечтой работать в столь интересной области. Сейчас это направление получило название квантовой химии. Кстати, химией я также занимался довольно много. Дома была химическая лаборатория. Я даже пострадал от любви к химическим опытам. Один раз отравился хлором, другой - сулемой, оба - без потери сознания. Но еще тогда я понял, что надо сосредотачиваться на чем-то одном, и выбрал теоретическую физику, а точнее - квантовую химию. И если бы не война, это желание, может, и осуществилось бы.

21 июня у нас был выпускной вечер. Гуляли всю ночь. Придя домой, я включил приемник. Было 8 часов утра. Попал на немецкую радиостанцию. Передавали, по-моему, речь Гитлера. Я немецкий понимал. Так я раньше других узнал, что началась война.

Война нарушила и мои планы. Вместо Московского университета, куда я собирался поступать на физический факультет вместе с четырьмя школьными, товарищами, я подал заявление в артучилище. Однако меня не взяли, и военкомат выдал справку, что я негоден к службе в армии, но могу привлекаться к физическому труду. Я поступил в Ростовский университет. Уже 29 сентября первокурсников мобилизовали на рытье окопов на Таганрогском направлении, а студентов старших курсов эвакуировали в Ташкент.

Рыли окопы и противотанковые рвы до подхода немецких войск. Затем окопы заняли курсанты ростовских военных училищ, а нас распустили по домам. Я поехал в Шахты. Вероятно, это был последний поезд из Ростова.

В Шахтах меня снова отправили на рытье окопов. Весной, когда отпустили домой, я поступил на работу в шахтинскую детскую библиотеку. Ростов был уже освобожден, но университет не работал. Однако в начале лета 1942 года немецкие войска прорвали фронт под Воронежем. Наши войска стали отступать, возникла угроза сдачи Шахт и Ростова.

Отец эвакуировался вместе с коллективом горного техникума. Мы с матерью поехали на север, намереваясь пробраться к Сталинграду. На одном из железнодорожных переходов попали под сильную бомбежку. Небольшой группой добрались до переправы на Северском Донце. День и ночь ее бомбили немецкие бомбардировщики Ю-87. Один из них преследовал красноармейца, выбежавшего в поле. Семь-восемь раз самолет пикировал на солдата, обстреливая его из пулемета. Тот падал, вскакивал, пытаясь убежать, но бомбардировщик, сделав круг, возвращался, и все повторялось вновь."

Переправа была все время занята, а на второй день на том берегу, куда мы хотели попасть, показались немецкие танки. Мы возвратились в Шахты и укрылись у знакомых на окраине города, уже занятого немцами. Жили в подвале. Было начало августа. Время от времени приходилось ходить на старую квартиру за вещами, которые мы обменивали на продукты. 13 октября мать пошла одна и не вернулась. Я пытался искать ее в пересыльных лагерях, обошел шесть-семь лагерей под Ростовом и Новочеркасском. Прячась в развалинах, наблюдал как перегоняли из лагеря в лагерь арестованных и пленных, надеясь, что увижу мать, но все безрезультатно. Судьба ее выяснилась после войны. Она была депутатом Шахтинского горсовета. Ее выдала управдом, немка по происхождению. Маму, по-видимому, расстреляли на шахте имени Красина, где проходили массовые казни. За несколько месяцев, что фашисты находились в Шахтах, они расстреляли более трех с половиной тысяч человек.

После возвращения в Шахты договорился со своим однокашником Игорем идти к знакомым в Персияновку, что под Новочеркасском. Там был сельскохозяйственный институт с опытным хозяйством, работу которого немцы возобновили. Знакомые Игоря спрятали нас в складе, где хранились старые трактора, сеялки и другие машины. Здание находилось в стороне от института, но неподалеку был немецкий аэродром. Поэтому выходили из укрытия только ночью. Два месяца питались чем попало. Собирали мороженую картошку на неубранных полях, вырубали куски замерзшего мяса из найденной в поле павшей лошади. Запомнился как праздничный день, когда кто-то из студентов института принес комок гречневой каши... Во время ночных походов за картошкой разбрасывали на дорогах куски колючей проволоки. Один раз чуть не попались. Наступало уже утро, а мы не успели далеко уйти от места, где разбросали проволоку, когда на нее напоролась машина с немецкими солдатами. Нас увидели и обстреляли, но мы благополучно убежали. Если бы я не окреп физически в последние годы учебы в школе, то не выдержал бы. За эти три месяца получил болезнь печени.

14 февраля 1943 года Шахты освободили. Меня вызвали повесткой в военкомат и мобилизовали на восстановление шахт Донбасса. Большинство из них были взорваны и залиты водой. Полмесяца я работал в забое чернорабочим, потом меня перевели на инженерную должность - инспектором по качеству и технике безопасности. Во время пересменок я должен был опускаться в шахту и брать общую и по слоям пробы пластов из лав. Общий вес проб составлял несколько сот килограммов. Уголь, который я отбивал обушком, насыпался в мешки, а затем я тащил его на санках к выходу. На нашей шахте высота пластов была 50-80 сантиметров. Передвигаться и работать было очень трудно. Работали в основном солдаты из штрафных батальонов.

Пробы сдавали в лабораторию, где определяли качество угля и направление дальнейших разработок. Когда уголь грузили в вагоны, то перед их пломбированием я брал пробу на соответствие углю, что был в лаве. До войны работа, которую я делал, выполнялась бригадой из шести-семи человек. И только потом мне дали лаборантку для измельчения проб.

Обвалы случались часто, дважды попадал в них и я. Первый раз началось с того, что захрустели стойки и меня ударила по плечу глыба угля. Проход за мной завалило. Но путь к выходу остался открытым. Я выбрался, захватив пробы и кирку. Отделался ушибом плеча. Во второй раз я был в штреке главной шахты, километрах в двух от входа. Кстати, тогда не велось никакого учета тех, кто спускался в шахту. Когда набирал пробу в мешок, услышал взрыв и грохот, но не обратил на это внимания. Вынес мешки с пробой на вагонетку и потащил ее к выходу; на полпути наткнулся на завал. На мои крики никто не отвечал. Просидел в завале часов восемь. Потом услышал доносившийся шум, и вскоре меня освободили из заточения.

В конце ноября 1943 года Новочеркасский индустриальный институт объявил прием студентов на теплотехнический факультет. Но мобилизованных учиться не отпускали. Лишь в декабре мне выдали паспорт в военкомате. Вначале я решил поехать в Москву. Однако, приехав туда, понял, что это безнадежное дело - приезжих в университет не брали. Пришлось возвратиться.

Лето прожил у отца. Он работал в том же техникуме, где преподавал до войны. Все домашнее имущество погибло. Было тяжело с питанием. На шахте с продуктами было лучше. Я решил уехать в Новочеркасск и осенью 1944 года стал студентом Индустриального института.

Зима была очень трудной. Жил на частной квартире, питался впроголодь. Занятия шли в аудиториях, в которых не успели вставить окна. Перебивался случайными заработками - репетиторством, разгрузкой вагонов на станции и пр. С наступлением лета устроился на работу. Наша бригада из семи человек за летние месяцы восстановила отопление в основных зданиях института, отремонтировала отопительные котлы. На следующий год я переквалифицировался в ремонтника электротехнического оборудования. За эти два года приобрел специальности слесаря-водопроводчика и техника-электрика.

В первые годы учебы я стал известен как студент, знающий досконально все области математики, а также основные сочинения Гегеля и Ленина.

Учившийся вместе с В.М.Глушковым в Новочеркасском индустриальном институте Г.Н. Мокренко вспоминает:

"В бытность учебы в институте зимой 1943-1944 годов я жил в одной комнате с Виктором Глушковым, Иваном Дупляниным и Михаилом Мезенцевым.

Окна нашей комнаты выходили на дорогу, и в период боевых действий 1942 года в доме были оборудованы огневые точки. Окна были заложены кирпичом, остались лишь небольшие амбразуры. Электрического освещения, естественно, не было, отопления также. Амбразуры мы заделали, поставили в комнате чугунную печь, а трубу вывели в окно. Тепло было лишь тогда, когда топили. Для освещения использовали коптилку из гильзы от ПТР. Несмотря на голодное и холодное время, мы не унывали, жили коммуной. И вот здесь особенно проявились замечательные черты Виктора. Он был очень компанейским, располагающим к себе знаниями, эрудицией, простотой, а главное - титанической работоспособностью. Все вечера, а зачастую и ночи он просиживал над учебниками, особенно математическими, исписывая множество тетрадей всевозможными вычислениями и выкладками. Бывало, заглянешь в его книгу, а там - сплошные интегралы, дифференциалы, в тетрадях - то же самое. Для нас это было непостижимо и труднопонимаемо. Но при всей своей исключительно высокой теоретической подготовке буквально по всем дисциплинам он этим не кичился и очень много занимался".

Другой сокурсник Глушкова, В.Г.Ушаков, в настоящее время заведующий кафедрой теоретических основ теплотехники Новочеркасского политехнического института, кандидат технических наук, также тепло вспоминает: "Сблизились мы как-то сразу. Весьма вероятно, это произошло потому, что был я в полном смысле юн и неопытен, а в Викторе непроизвольно ощущал какую-то внутреннюю силу, сдержанную мощь и знание жизни. Но знание не в смысле житейского меркантильного опыта, а в области духовной.

Учился он прекрасно. В его зачетной книжке были одни пятерки. Занимался регулярно и исступленно, изучая не столько теплотехнику (это был наш основной предмет), сколько науки физико-математического цикла.

Когда нам поручили в качестве курсового проекта разработать стенд для исследования процессов горения твердого топлива, предпочтение отдали его решению и не только отдали, но и реализовали, построив весьма солидную (высотой метров 12) натурную установку. Пожалуй, это было первое внедрение научных идей будущего академика.

Эрудиция Виктора была среди нас общепризнана. Ну, взять хотя бы такой факт. В 1944 году он как-то сказал мне: "Вот если сейчас сбросить на Берлин урановый шар диаметром шесть метров, то война тут же бы закончилась!". Теперь-то ясно, что речь шла об атомной бомбе и о ее критической массе, но ведь это было в 1944 году. Значит, еще школьником Виктор был знаком с новейшими проблемами физики!

За отличные успехи в учебе и общественной работе его (как и мен